ЭКСКЛЮЗИВ. Захват Запорожской АЭС: рассказ военнослужащего, охранявшего станцию

Мнение редакции о тех или иных событиях может не совпадать с мнением интервьюируемого. «Новое Издание» лишь даёт информацию из первых уст.

Журналист «Нового Издания» пообщался с военнослужащим, участвовавшим в обороне Запорожской АЭС. Он рассказал, как и почему произошёл захват атомной электростанции российской армией.

— Здравствуйте, наконец-то мы с вами можем пообщаться. Я понимаю, что не все детали вы можете рассказать.

— Добрый день, да есть военная тайна, которую я не могу рассказать, но некоторые вещи я всё же хочу рассказать и донести людям информацию из первых уст.

— Давайте начнём с 24 февраля, тот день когда ВС РФ начали активное наступление на наши города. Как вы поняли, что в стране началась война?

— 24 февраля у меня был отсыпной, на службу я должен был выходить на следующий день. С утра я собирался поехать с женой на дачу к родителям. Я ещё не совсем понимал, что именно случилось, так как новости в тот день не смотрел. Ближе к 8:00 часов утра мне позвонил наш командир и приказал явиться в штаб. В штабе мы уже встретились со всеми ребятами и обсуждали, по какой причине нас быстро собрали. Никто и подумать не мог, что началась война и нам придётся по-настоящему воевать.

— Что сказал вам ваш командир роты?

— Нас всех построили, сказали, что Россия начала бомбардировку украинских городов, а также воинских частей и складов. Приказали нам быстро собрать весь боевой комплект, который находился в штабе, и занять позиции. Тогда ещё никто не знал, сколько это продолжится, лично я до последнего не мог понять, что это война и надо защищать свой город и станцию. Домой нас всех не отпускали. Сначала мы как всегда стояли на ЗАЭС, охраняли периметр, спали в «дежурках». На следующий день, когда русские начали продвигаться по Запорожской области, мы прекрасно понимали, что рано или поздно они дойдут до нас. В тот день я позвонил жене и сказал, что домой я вернусь не скоро.

— То есть ваша задача была в первую очередь охранять станцию?

— Да, подняли всех: спецназ, нас, прислали срочников из ближайшего села. У срочников, кстати, позиция была очень плохая, их воинская часть находится на возвышенности, гора — как мы её называем, — и их позиция очень легко могла попасть под артиллерийский огонь, поэтому их там быстро свернули и отправили к нам. Вот мы все вместе и стояли на охране станции. Только теперь мы не атомщиков должны были проверять, а вычислять возможных диверсантов, а как оказалось потом, диверсанты всё же были, ещё за месяц до войны. Они имели доступ к Запорожской АЭС и вычисляли наши позиции.

— Это откуда вы узнали, что диверсанты всё же были?

— Наш командир сказал после того, как станцию захватили, а ему сказал уже командир русских.

— Некоторые местные знают, что за станцией есть, скажем так, маленькая местность, по которой есть ещё один заезд в город. Даже не в город, а на ЗАЭС, не буду говорить, где точно.

— Да, вот видите, даже вы знали об этом, а я не знал, что такое место есть. Не буду говорить, какой точно это был день, но когда уже ВС РФ подходили к нашему городу, нас отправили именно в ту точку, о которой вы говорите. В городе к этому времени уже сформировалась территориальная оборона, единственный заезд в город, как на то время казалось, надёжно укрепили. Ну вы же наверняка видели, сколько человек выходило на блокпост, чтобы не дать заехать российской технике в город.

— На блокпосту была территориальная оборона, ваше подразделение отправили в другое место, о котором мы говорили.

— Да, за день до того, как ВС РФ начали заходить в наш город, нам поступил приказ перебазироваться. Мы начали укрепляться за станцией, вырыли себе окопы, начали растапливать блиндажи, ночью как всегда было дежурство. Наш командир сказал нам, что противник может атаковать в любой момент, поэтому мы все были наготове, спали, ели везде с автоматом и в полной боевой готовности, техники у нас не было, только живая сила, автоматчики, снайперы, и у каждого по 2 гранаты. Ночью наш военный заметил движение на той стороне, нас сразу же подняли. Как мы поняли, противник начал движение в нашу сторону, причём у него было очень много техники. Нам приказали огонь по технике не открывать, чтобы не выдавать позиции, да и смысла нет. Они подходили всё ближе и ближе, причём пехоты не было видно, одна техника. Тут нашему командиру поступает приказ убрать с нашей позиции спецназ, который находился с нами. Мы все были в шоке, честно говоря — нас и так было мало, да ещё и оставили нас со срочниками, которые автомат в руках не держали. Спецназ уехал. Противник пока перестал двигаться в нашу сторону. Мы и дальше лежали в окопах и молились. Честно говоря, прощались с жизнью многие.

— Как вы потом оказались на станции, где непосредственно и происходил сам бой?

— В итоге, когда всё же нашему командиру пришло озарение и он наконец-то понял, что мы просто не вывезем, приказал нам сняться с позиции. Да, и ещё знаете, что меня удивило. Нам поступил приказ зарыть или сжечь наши военные билеты и удостоверения. Не знаю, зачем это надо было делать, ведь в город ещё никто не зашёл и противник навряд ли знал, что мы занимаем эту позицию. Но это моё личное мнение, приказ есть приказ.

— Вы, получается, ушли с той позиции. Какими были ваши дальнейшие действия?

— Снялись мы с позиции и ушли ближе к станции, я не могу говорить, куда именно, но там мы встретились со спецназом, переночевали, поели, зарядили телефоны. На следующий день нам поступила информация, что русские начали прорывать блокпост. Мы выдвинулись на ЗАЭС.

— Смотрите, до этого русские подъезжали к городу несколько раз, выходило множество людей, велись переговоры. Что говорил ваш командир по этому поводу?

— Все эти разы, когда колонна русской техники стояла возле города, все об этом знали, вся страна знала, по новостям показывали, как много энергодарцев выходило на блокпост. Кулеба даже фотку выкладывал. Велись переговоры, потом русская техника отходила от города в поля. Я точно знаю, что наш командир находился на связи с высшим руководством нашей страны, я знаю, что не один он просил поддержки у Министерства обороны Украины. Все всё понимали, все видели эту возможность, когда колонна из 40 машин техники отходила в поля, все ждали поддержки, которую нам обещали. Да, нам каждый день говорили: подождите немного, подождите, и мы ударим по ним «Байрактаром». А возможность была, ну вы понимаете, да, когда колонна техники стоит в полях и рядом ни одного домика — ну почему не ударить «Байрактаром»? Моё мнение — нас просто «кинули», нам обещали-обещали и «кинули».

— Когда уже начался штурм блокпоста и техника начала заходить в город, что вы делали в тот момент?

— Тогда мы уже были на станции, уже было понятно, что придётся стоять до конца. Наш командир нам сразу сказал: «Мы стоим до конца, никто никуда не бежит». Как обстреляли блокпост, мы сразу заняли позиции и ждали — снайперы свою, мы свою, гранатомётчики свою. ТрО, на моё удивление, держала оборону блокпоста долго. Не могу сказать, сколько точно, но только под ночь русские прорвали пост и двинулись к ЗАЭС, когда нам сказали, что ТрО отступила, так как физически не могла долго сопротивляться танкам и БТРам. Была уже ночь, весь периметр Запорожской АЭС был без света так как было затемнение от авиаудара. На дороге начали появляться танки противника, а за ними пехота. Поступил приказ открыть огонь. Так как не было света, мы не совсем видели, куда стрелять, поэтому не стреляли в темноту.

— Как тогда можно было обороняться, ничего не видя? Куда стрелять? Когда?

— Вот и мы не понимали, потом начали включать подсветку, и мы увидели, где противник. Наши артиллеристы сумели подбить один танк противника. Они долго не могли к нам приблизиться, так как у них тоже было мало света. Знаете, что меня удивило? У наших снайперов было 4 тепловизора, и только 2 из них рабочие.

— Как это? Это же стоит на вооружении у штаба, да и такая важная вещь для спецназа, как тепловизор, просто необходима.

— Вот и меня это удивило, но вы сами знаете, как в нашей стране. Так вот, мы стояли до последнего, отстреливались, как могли, но у противника было преимущество в технике и численности. Наши артиллеристы заняли хорошие позиции и не давали сильного продвижения техники, но так как техники было много, их позиции быстро вычислили и обстреляли, благо, парни успели спастись.

— Вот эта история, когда буквально целая Европа об этом заговорила, когда танк попал в первый блок станции.

— Да, мы не знаем, что это было, а главное — зачем. Тогда, простите меня, охренели все. Кто-то даже говорил, что Зеленский звонил начальнику штаба и узнавал за последствия. Но знаете, что я вам хочу сказать? Да, это, конечно, глупость высшей меры стрелять в самую большую атомную станцию в Европе, но, поверьте мне, ничего сверхгалактического не произошло. Конечно же, вся Европа тогда была в ужасе, и никто не хотел второго Чернобыля, но каждый нормальный атомщик, который работает на станции всю жизнь, скажет вам, что ничего ужасного не произошло. Даже если самолёт упадёт на ЗАЭС, ничего сверхглобального не произойдёт. После Чернобыля все станции укрепились и имеют надёжную защиту в чрезвычайных ситуациях. Но скажу ещё раз: это надо быть сильно тупым, чтобы вообще стрелять по станции.

— Вы стояли-стояли, к чему всё пришло?

— Пришло всё к тому, что ближе к утру нам отдали приказ сложить оружие, так как наши силы уже заканчивались. Русские зашли на ЗАЭС и начали переговоры с руководством. Всё пришло к тому, что нам сказали сдать оружие и разойтись домой.

— То есть станция полностью перешла под контроль русских?

— К сожалению, да.

— Что вы делали после того, как сложили оружие? Что вам вообще сказало руководство, как себя вести дальше?

— Дальше мы все пошли переоделись и начали покидать территорию Запорожской АЭС. Кстати, когда мы её покидали, произошёл неприятный случай. Когда мы пошли переодеваться, весь периметр уже контролировали русские, и когда один из русских, но он скорее всего был чеченцем, увидел нас по форме, начал нам угрожать пистолетом за то, что погибли его боевые товарищи, заставил нас снять нашивки и раздеваться. Потом подошёл один из его командиров и приказал не трогать нас. Мы пошли переоделись и ушли.

— После всего этого вы разговаривали с вашим командиром или начальником штаба?

— Да, на данный момент начальник штаба находится у них в плену. Ему запретили покидать город, они его не трогают, но приказали ходить на работу как ни в чём не бывало и предоставить список, кто принимал участие в боевых действиях.

— Как вы живёте сейчас? Поступают ли вам угрозы?

— Нет, угроз не поступает. Нам сказали сразу: мы вас трогать не будем, так как у вас был приказ обороняться, а у нас был приказ захватить. Наши все документы были сожжены, вся документация, где мы числимся как военные, всё сожжено. Официально мы сейчас в отпуске, что будет дальше, никто не знает. Кто-то говорит, что нам скажут перейти на сторону русских, кто-то говорит, что нас убьют, что будет дальше, никто не знает. Выезжать из города нам тоже опасно, так как на блокпостах проверяют документы, и если у русских появятся вопросы, зачем ты едешь на подконтрольную территорию Украины, могут быть неприятности, поэтому мы сидим тихо.

Фото: Forbes / Энергоатом