ЭКСКЛЮЗИВ. 30 дней оккупации в Херсонской области

Мнение редакции о тех или иных событиях может не совпадать с мнением интервьюируемого. «Новое Издание» лишь даёт информацию из первых уст.

Журналист «Нового Издания» пообщался с девушкой, проживавшей в одном из поселков Херсонской области. Она рассказала об оккупации населенного пункта, как смогла выбраться, а также о мародёрстве и обстрелах.

— Как вам удалось выбраться из поселка, учитывая, что этот район контролирует РФ?

— На данный момент село находится под оккупацией и свободного выезда нет. Никого не выпускают. Возможность есть, конечно, но это очень опасно.

— Как вы сумели выбраться?

— Сейчас этот путь перекрыт, и об этом нельзя говорить, мы надеемся, что его возобновят и люди смогут выходить, потому что на данный момент это единственная возможность уйти из наших краёв.
Нам удалось выйти, нам в этом очень сильно помогли волонтёры из соседнего села, которые, рискуя своей жизнью, наладили выход из села. Было страшно, выезжали небольшими кучками человек по пятнадцать в тесноте, никто не хотел оставаться под оккупацией. Сейчас, к сожалению, этот путь перекрыли, очень много «стукачей». Много людей, старики, дети остались просто заблокированными. Дай Бог, что этот путь заработает когда-то, но пока такой возможности нет.

— Скажите, в сам Херсон можно выехать?

— Есть вариант поехать в сторону Херсона и постараться проехать там, но люди мало хотят это делать, потому что неизвестно, куда ты попадёшь, а чтобы доехать до Херсона, это надо проехать всю область. Другой вопрос — насколько ты туда целым доедешь, никто об этом не знает. На блокпосту могут отжать автомобиль, при обыске машины заберут то, что им понравится, начиная от зарядки для телефона и заканчивая как-то техникой, которую ты везёшь.

— Слышали лично о таких инцидентах?

— Да, у нас даже по селу они ходили и «отжимали» всё, что им нравится. Конечно, не факт, что 100% ты поедешь и тебя обворуют, но это большая вероятность. Поэтому в сторону Херсона и «орков» мы не хотели ехать. Ещё в самом начале оккупации были случаи, когда люди ехали в Херсон и возвращались. Но опять-таки, надо проехать «сто пятьдесят блокпостов» они стоят практически в каждом селе, на каждом повороте.

— В тот момент, когда вы поняли, что они скорее всего зайдут к вам в село, что происходило вообще?

— Понимаете, по иронии судьбы, наверное, одна я из нашей семьи понимала, что рано или поздно они зайдут, но в итоге… Понимаете, никто не говорит, что мы вот завтра зайдём, просто мы же тоже дружим в округе с другими сёлами, и мы понимали, что они там уже недалеко от районного центра, мы понимали, что они идут в нашем направлении — то, что они зайдут в село, это было дело времени. Мы приехали, первая неделя была ещё спокойная, потом пару «Тигров» в один из дней заехало, покатались по селу, посмотрели обстановку и уехали, потом в один из дней было много техники, это было четырнадцатого марта, и в этот же день у нас пропала связь. Освободили нас от света и от связи, через неделю от газа ещё освободили.

— Была ли в вашем селе какая-то тероборона, какое-то сопротивление было?

— Нет, сопротивления никакого не было, потому что наша ТрО никакого вооружения не имела. Туда записались достаточно много мужчин, они просто ходили вечерами, дежурили без оружия. Насколько я поняла, у нас даже никто и не собирался давать какое-то сопротивление.

— Четырнадцатого марта они заехали, это были ВС РФ или «Л/ДНР»?

— Я сама, конечно, не ходила, с ними не общалась, но как рассказывали люди, заехали дагестанцы, чеченцы (какие-то адекватные чеченцы), буряты и русские, но мы думаем, что это были ФСБшники.

— Что они делали в селе? С кем общались? Как себя вели?

— Они заехали, разграбили все магазины, начиная от вещей, алкоголь (алкоголь, кстати, весь вынесли) и заканчивая детскими игрушками. Наши люди тоже пошли мародёрить, плечом к плечу буквально с русскими. Везде такие люди есть.
У нас в селе есть было учебное заведение, там очень хорошо были обустроены кабинеты, ноутбуки, мультимедийные системы. Ну и, конечно же, это было всё быстро вывезено, забрали они всё. В магазинах даже сельхоз принадлежности полностью выгребали. Выгребалось всё, что можно было выгребать. Потом, как рассказывали очевидцы, они паковали это всё в ящики, погрузили на «Уралы» и в сопровождении БМП всё это уехало в сторону Крыма.

— Как они себя вели с мирным населением?

— В нашем селе есть староста, к ней приходили, с ней разговаривали. О чём говорили, я не знаю, да и не спрашивала, меньше знаешь — крепче спишь. Я не знаю, о чём с ней говорили, но по разговорам ничего плохого ей не сделали, скорее всего, это касалось организационных моментов. Просто я так понимаю, что они заехали в то время, когда ещё было спокойно, я имею в виду, что от наших им ещё не прилетало и им нечего было делать, они начали окапываться, минировать столбы, людям огороды минировали, которые там в центре живут, поселились в общежитии, развернули полевую кухню, сидели на крыше общежития, наблюдали за селом, а всем людям сказали, что если хотите спокойно передвигаться — вяжите белую ленточку, чтобы мы знали, что это наши. В принципе, они не сильно «кошмарили» людей, были случаи, что «отжали» несколько машин — там, джипы, которые везде проходят, микроавтобусы, в основном их интересовали дизельные автомобили.

— Может, были какие-либо интересные инциденты?

— Ну, по отношению к людям вот эта «компашка», которая сидела у нас, они ничего такого не применяли, ну, вот, кроме автомобилей, ну, могли, может, телефоны у кого-то забрать, но такого поголовного не было. Единственное, что, когда они жили в селе и сидели на крышах высоких домов, мы видели их очень хорошо — наши дома недалеко, нам было видно хорошо, что они сидят на крыше. И вот каждое утро у нас было «увлечение»: мы просыпаемся, снимаем светомаскировку (мы на ночь завешивали одеялами окна), и вот мы каждое утро снимали одеяло с окна и смотрели, сидят они на крыше или нет. И в какой-то из дней рано утром упала ракета, упала в огород, побила очень сильно стекла нашим соседям. Мы, конечно же, сразу спустились в подвал, и вот этот хаотичный обстрел села продолжался где-то в течение часа. Мы подозреваем, что это были какие-то ракеты.

— Было понятно, с какой стороны производился обстрел?

— У нас в селе разные разговоры шли. Говорили, что это наши по позициям «орков» работают, потому что прилетало в центр, где они жили. Но тот снаряд, который упал возле нас, мы точно знаем, что прилетело со стороны «орков». Потом мы созвонились с родственником, и он говорит, что подобная ситуация уже была, что их с соседнего села тоже обстреляли, и где-то через час обстреляли нас, и некоторые люди слышали гул техники, и мы подозревали, что «орки» прикрывали свою колонну техники. Сначала они одно село проехали, потом другое и потом уже нас начали бомбить, чтобы мы попрятались и никто не видел, что едет техника. Что примечательно, в то утро на крышах не было «орков, а потом, когда постреляли и мы вышли из подвала, они спокойно стояли себе на крыше. Мы думали, что они в этот момент попрятались. Ну, это мы так думаем, а как есть на самом деле — мы не знаем.

— Как я понимаю, в один из дней они очень быстро собрались и уехали за село?

— Да, собирались они очень быстро, пооставляли броники, сухпайки, кучу своих непонятных бумажек — методичек, кашу гречневую (огромный казан), всю провизию, все продукты, какой-то сломанный у кого-то отжатый микроавтобус, «Урал» и бензовоз. Они всё это оставили, бросили и уехали.

— Когда это было?

— Это было приблизительно в конце марта, это было утром, было очень внезапно. До этого ничего такого не происходило, мы не поняли, что случилось. Они окапывались и собирались оставаться у нас надолго, но что-то поменялось, может быть, наши подошли, нам неизвестно, но они даже не собирались, всё побросали, прыгнули в машины и уехали. Они там даже повороты забывали объезжать, ехали по бордюрам, в общем, как попало. Гул стоял на всё село. Чтобы вы понимали, люди, которые посмелее, смотрели в окно, считали машины. Но уехали они недалеко, в соседнее село, в район соседний, и остались там в промзоне, потому что они там окопались серьёзно. Это где-то пятьсот метров от села.

— Через сколько времени, как они ухали, вы поняли, что можно и нужно выбираться?

— Мы так обрадовались, что они уехали, что были готовы уехать в тот момент и в ту минуту. Мои родственники уже кричали, чтобы мы собирали все вещи. Я опаской отнеслась к этому, потому что понимала, что могут быть заминированы дороги — собственно говоря, это оказалось правдой, — и то, как потом ехали в Кривой Рог люди, там подрывались машины. И полевые дороги минировали, и обычные.

— Когда они уезжали, то при отъезде подрывали мосты?

— Да, они уехали из соседнего села, не только из нашего. У нас тяжёлой техники не было, они оттуда уехали и подорвали мост. И у них, как я поняла, связи нет никакой, потому что после того, как они его подорвали, несколько дней подряд туда приезжали «Уралы», БТР, «Тигры». Они ехали, приезжали к этому мосту, хотели, видимо, по нему проехать, видели, что он взорван, и очень быстро оттуда уезжали — наверное, боялись, что там где-то наши сидят.

— Когда они были в селе, как себя ощущали местные жители, не было ли проблем с едой?

— Люди, которые запаслись продуктами, чувствовали себя нормально. У них были крупы, макароны, мука. В селе выжить проще, у каждого есть куры, яйца. К слову, когда был обстрел, убило свинью. Эту свинью потом просто дорезали и раздавали мясо просто так. У некоторых есть коровы, можно было купить молока — тридцать гривен / трёхлитровый бутыль. Люди очень все, конечно, сплотились. В селе проще в этом плане, у каждого что-то есть, каждый чем-то делится.

— Во время того, как ваше село было оккупировано, были ли погибшие?

— Был у нас один случай: мужик один пьяный слонялся по центру, и его просто пристрелили. Наверное, потому, что нельзя было ходить в таком состоянии. Нас предупреждали об этом. В итоге, его убили и закопали в огороде. Ну, а так больше ничего.

— Чувствовалась какая-то агрессия в их обращении?

— Нет, они просто ходили как короли жизни, как хозяева, говорили людям, что им всё равно на Украину. Мы понимали, что это, вероятно, были контрактники, они были неплохо одеты, это не вот эти «мамкины освободители» — первые пленные мальчики. Не в ужасных бушлатах, те были нормально одеты. Они очень боятся, они всегда ходили с автоматами, полностью экипированные.

— Вы уже находитесь на подконтрольной Украине территории, что вам вообще говорят как внутренним переселенцам?

— На самом деле, тут очень много людей, очень большая очередь, чтобы зарегистрироваться на статус переселенца. Ну вот недавно эта функция появилась в «Дии», и мы буквально за 5 минут всё сделали. Пока нам деньги не пришли, и документ нужный не появился.

— Вы в лагере для беженцев?

— Нет, у нас тут родственники живут, они нас к себе пока забрали — приютили у себя. Вроде как государство должно им коммуналку оплатить.

Вы ещё спрашивали, почему мы хотели оттуда уезжать. Собственно говоря, потому что туда зашли «Л/ДНР». Некоторые там были и девятнадцатилетние, и взрослые мужики были, рассказывали, что многих достали из шахт, с каких-то комбинатов, просто дали им автомат, одежду, без броников, без касок. Как они рассказывают, они не знают, кто их начальник, что они здесь делают. Были, конечно, среди этой «компашки» и очень плохие люди, которые просто начали «кошмарить» людей, выселяли людей из домов, чтобы занять нужные им позиции. Они ходят с автоматами, грязные, вонючие, некоторые нормально просят еду, а некоторые заходят, перерывают всё — ищут бухло, если не находят, злятся, требуют что-то. К моей учительнице заходили во двор, стреляли в воздух. Это всё очень угнетает.

Я на самом деле только недавно поняла, что такое настоящая свобода. Ты вроде находишься дома, но ты дальше квартиры или дальше подъезда не можешь выйти, прогуляться. Даже не от этого страшно, а от понимания, что эти уроды лазят по селу, «кошмарят» людей, и непонятно, что им может прийти в голову. Вот это чувство опасности, что в любой момент могут прийти к тебе домой, это очень сильно бьёт по психике, морально уничтожает. И, конечно, ради ребёнка мы решили уходить.

— То есть, когда были ВС РФ было немного спокойней, а когда пришли «Л/ДНР» стало хуже?

— Ну да, но на самом деле ВС РФ жили у нас не так долго, а дальше не понятно, как это всё могло продолжаться. И пока они окапывались и вели свои дела протокольные, было более-менее нормально.

Фото: «Новое Издание»